Водоосвящение
Назначение и сущность водоосвящения. Настольная книга священнослужителя.
При освящении храма и всех предметов, употребляющихся в богослужении, а также жилых домов и хозяйственных построек, любого бытового предмета и орудия труда используется вода. Почему именно в этом веществе христианское и общечеловеческое сознание находит очищающую, животворящую силу? Святой Кирилл Иерусалимский так говорит об этой первичной стихии: «Начало мира – вода, и начало Евангелия – Иордан. От воды воссиял свет чувственный, ибо Дух Божий носился верху́ воды и повелел из тьмы воссиять свету. От Иордана воссиял свет Святого Евангелия, ибо, как пишет святой евангелист, «с того времени», то есть со времени Крещения, Иисус начал проповедовать и говорить: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное» (Мф. 4, 17)».
Крещением Своим Иисус Христос «потопил в водах Иордана грехи всего мира», освятил водно́е естество».
Уже в естественном своем состоянии – как дар Божий – вода преисполнилась духовной значимости, – пишет видный русский богослов священник Павел Флоренский. – Ощущение воды, холодного ключа, встреченного нами в странствовании под жарким солнцем, есть, конечно, нечто более глубокое, нежели физиологическая корысть. Или при купании: вода тут воспринимается не только как полезное или как приятное. В обоих упомянутых случаях, как и во многих других, телесная потребность служит к обострению нашей впечатлительности, и тогда мы видим и понимаем значительность воды самой в себе, а не потому только, что она нужна нам. Даже более того: мы сознаем, что нуждаемся в ней не потому, что мы так хотим, а потому, что вода есть реальность и ценность и как таковая объективно нужна, в том числе и нам. Условия нашей жизни – питье, омовение, необходимая часть многих видов пищи, средств передвижения, средство прохлаждения и освежения, влага жизни.
Вода сознается живой, чувствующей и отзывчивой, «сестрицей-водой», и в ней, как ее душа, живут особые Ангелы, к ней приставленные и ее блюдущие... И это ощущение воды как живой не только утверждается, но и возводится в понимание Церковью.
...Вода уже как Богом сотворенная, как причастная к культурной жизни, тем самым есть, хоть и отдаленная, участница культа. Вода священна как таковая... она священна по причастности воды вместе со всем, что «Тем бы΄ша», то есть Христом, тайне строительства Божия, направляющейся на спасение мира. Вся космическая вода уже не мыслится как сама по себе сущая, но, по разумению церковному, входит в первый концентр культа, в Домостроительство Божие. В христианском быту эта ее «естественная», то есть без порочных действий с нашей стороны, освященность повышается крестными знáмениями, над ней совершаемыми – над кадкой, над питьевой водой, над водой для кушания, содержанием ее в священных сосудах, питьем ее из освященной посуды и так далее. В колодце христианском не простая вода: уже «копание кладезя» освящается особым чинопоследованием. «Даруй нам воду на сем месте, сладкую же и вкусну, довольну убо к потребе, не вредительную же убо ко приятию...», молится священник, и первый начинает рыть колодец. Над ископанным же кладезем новым опять совершается особое моление: «Зиждителю вод и Содетелю всех... Ты Сам освяти воду сию: посли на ню святую Твою силу на всякую сопротивную дéтель, и даждь всем приемлющим от нея, пития ради, или умовения ради, здравие души΄ и тела, на изменение всякия страсти и всякаго недуга, яко да будет исцеление воды и покоя всем прикасающимся к ней и приемлющим ю...» Даже такая, по-видимому, мирская вещь, как обыкновенная колодезная вода, пусть будет повторено еще раз, – предмет культа и притом предмет чудотворный – «вода исцеления и покоя».
Изведенный Моисеем из скалы источник струил, конечно, не простую воду, но воду особую, и не без причины святоотеческая письменность издревле толковала ее типологически; не простой была вода в источнике самаряныни, ископанном праотцем Иаковом и еще освященном беседой при нем Спасителя, и даже сделавшаяся навеки образом, в котором воплотились высочайшие духовные истины. И не простая вода, по верованию христиан с древнейших времен и доныне, в реке Иордане, освященной Телом Спасителя. Это раз навсегда освященная вода; всегда она – вода, несущая духовные энергии с собой, целящие, укрепляющие и освящающие.
Далее следует поставить воду, освящаемую в точном смысле к совершению над ней особых обрядов; такова, например, вода, пускаемая с просфорной печати; за ней идет уже установленная церковно в Требнике вода, спускаемая с проскомидийного копия священником при произнесении особой, нарочито к тому положенной молитвы. Далее идет вода малого водосвятия, или малая агиáсма – «то микро́н агиáсма» – по терминологии греческой, то есть вода, освящаемая прикосновением к Честно́му Кресту, при совершении чинопоследования водосвятного молебна: «Причастием воды сея и окроплением Твое благословение нам низпосли, скверну страстей омывающее...» молится священник и далее просит: «Ей, молимся, посети нашу, Блаже, немощь и исцели наша неду́ги душевныя же и телесныя милостию Твоею...», то есть просит об исцелении – наряду с освящением воды, и далее: «И сподоби нас исполнитися освящения Твоего воды сея причащением, и да будет нам, Господи, во здравие души и тела».
Малое водоосвящение подобно великому, то есть совершаемому в нáвечерие и в самый день Богоявления, – подобно, но есть ослабление и сокращение этого последнего. Великая агиáсма – «то макро́н агиáсма» – освящается, кроме троекратного погружения в нее Честно́го Креста, ещё крестным знáмением, благословением в ней, внутри ее совершаемым, и более сильными и сложными молитвами и песнопениями.
«Сам у́бо, Человеколюбче Царю, прииди и ныне наитием Святаго Твоего Духа и освяти воду сию. И даждь ей благодать избавления, благословение Иорданово, сотвори ю нетления источник, освящения дар, грехов разрешение, неду́гов исцеление, демонов губительну, сопротивным силам неприступну, ангельския крепости исполнену», – ведь это о воде говорится, что ей испрашивается исполненность ангельской крепостью, а если испрашивается, то, значит, с верою, что приобретение водой столь таинственной силы возможно – и будет... Но продолжаем молитву: «Ангельския крепости исполнену, да вси почерпáющии и причащающиися имеют ю ко очищению душ и телес, ко исцелению страстей, ко освящению домо́в и ко всякой пользе изрядну... Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым. Даждь же всем прикасающимся ей и причащающимся и мажущимся ею освящение, здравие, очищение и благословение», – такими сильными и ответственно властными словами молится иерей. А перед этим диакон возносит приблизительно те же прошения: «О еже освятитися водам сим силою и действием и наитием Святаго Духа, Господу помолимся. О еже снизходити на во́ды сия очистительному Пресу́щныя Троицы действу... О еже дароватися им благодати избавления, благословению Иорданову, силою и действом и наитием Святаго Духа... О еже низпослати Господу Богу благословение Иорданово и освятити воды сия... О еже быти воде сей освящения дару, грехов избавлению, во исцеление души и тела и на вся пользу изрядную... О еже быти воде сей приводящей в жизнь вечную... О еже явитися сей отгнанию всякаго навета видимых и невидимых враг... О черплющих и емлющих ю ко освящению домов... О еже быти сей во очищение душ и телес, всем с верою черплющим же и причащающимся от нея... О еже сподобитися нам исполнитися освящения, вод сих причащением, невидимым явленим Святаго Духа, Господу помолимся». Таковы молитвы на освящение великой агиасмы. Благодать, энергия Божия здесь имеют, как видно из приведенных выражений, весьма великую степень воплощенности... Божия энергия здесь глубоко нисходит до́лу в естество воды или, точнее, в естестве воды, а эта последняя высоко подъемлется на небо, высоко внедряется в лазурную твердь или еще – в ангельскую крепость. Другими словами, вода и энергия Божия тесно срастаются между собой, взаимно пронизываемые. И степень взаимопроникновения велика настолько, что, по вере Церкви, с древних времен свидетельствуемой святым Иоанном Златоустом, Богоявленская вода получает, даже в плоскости физической, свойство не зацветать плесенью, не загнивать... В данном случае действие благодати признается Церковью за явно и непосредственно относящееся к веществу, то есть признается бесспорно объективным. В этом признании огромной метафизической важности авторитет Златоуста имеет особенно большой вес как церковного деятеля чрезвычайно уравновешенного, трезвого почти до прозрачности и уж, во всяком случае, не «мистика», как понимается это слово в быту. Но этот авторитет вырастает до степени соборного сознания Церкви, когда мы видим, что слова Златоуста о Богоявленской воде внесены как примечание, одно из немногих примечаний, в службу Богоявления, содержащуюся в Минее... Вот его текст:
«О сей воде небесная о́ная словесная лáстовица, златословесный вселенский учитель Иоанн, Константинягрáда патриарх, в слове своем о еже сходитися христианом во святую Божию церковь и о Крещении... свидетельствует, глаголя: Но убо чесо́ ради не в день, в онь же родися (Спаситель), но в день, в онь же крести΄ся, Явление глаголется? Сий бо есть день, в онь же крести΄ся и вод освяти естество. Сего ради и в полу́нощи на праздник сей вси почéрпше в до́мы воду относят и соблюдают и чрез лето всецело е хранят, понеже день освященных вод. И знáмение бывает явственное: не растлевающуся вод о́ных естеств&уacute; долготою времене, но на лето всецелое и два и три мно́гащи лéта, днесь почерпнéнной воде целой и новой пребывающей и по толи΄цем времени ныне от источников éмлемых водáм сравняющейся».
По верованию Церкви, мы имеем в агиасме не простую воду духовной значимости, но новое бытие, духовно-телесное бытие, взаимосвязанность неба и земли, благодати и вещества, и притом весьма тесное. Вот почему великая агиасма, по канонам церковным, рассматривается как своего рода низшая степень Святого Причащения: в тех случаях, когда по соделанным грехам на члена Церкви накладывается епитимия и запрет приступать к Святым Телу и Крови, делается обычная канонам оговорка: «То́чию агиáсму да пиет».